А. Анохин. Домашний музей И.Л. Лапина.

Андрей АНОХИН

  Домашний музей И.Л. Лапина.

 Двухэтажный дом на перекрёстке улиц Мясницкой (№ 47/22) и Ивана Сусанина выделяется среди рядом стоящих строений особой неустроенностью. Дом грустный и усталый. Кажется, его скоро снесут…

 Впервые пришёл сюда я двадцать лет назад в дождливый весенний вечер. За столом с газетой в руках, со сдвинутыми на нос очками, под светом абажура, прикрытого выгоревшей газетой, сидел хозяин. Ещё не старый, лысеющий, сутуловатый. Он первый протянул мне руку: «Лапин, Николай Иванович». Я отрекомендовался любителем старых книг и открыток костромской тематики. Он предложил раздеться. И прозвучало старое, доброе: «Чем могу служить?»

 Анна Ивановна, его жена, собрала на стол, позвякивая посудой. Разлила чай в старые потрескавшиеся от долгого употребления кузнецовские чашки. «Остатки, так сказать, фамильного сервиза – заметил Николай Иванович и указал рукой, – Прошу!»

 Он стал рассказывать мне о книгах, об отце, Иване Леонтьевиче Лапине, костромском букинисте и антикваре. Время летело незаметно. Потом он замолк. И вдруг резко преобразился с улыбкой на лице сказал: «А сидим-то мы с вами сейчас в музее!» Я растерянно огляделся – не шутка ли? Как в музее? «В этой комнате – рассмеялся Николай Иванович, – изволите ли видеть, родитель имел домашний музей для собственного удовольствия. Правда, смотреть ходил кто ни попадя – и соседские, и прочая всякая публика. В этой комнате никогда при отце не жили. А было тут собрание всяких предметов старинных: картины да гравюры, фарфору всякого без счёту, одежды старинные мебель. Вроде, значит, особо ценное. Правда, случалось, что и отсюда другой раз он продавал что-либо. Но это уж случай редкий – видно, ценой значительной брал покупатель. Но местного, костромского, или, скажем, что до губернии относилось, каких вещей или книг – никогда на сторону не продавал. Тут уж никакой ценой не возьмёшь!»

  Я   поинтересовался: «А куда же всё девалось потом?» Улыбка сошла с его лица, и он ответил: «Часть разворовали, а другую мы съели. В голод меняли на продукты – пояснил он. – Так вот опять Я о книгах костромских…»

 Я сидел у них более трёх часов. Было уже очень поздно, но рассказчик мой всё продолжал вспоминать, и, казалось, воспоминаниям этим конца не будет. Его отец, Иван Леонтьевич Лапин, был родом из крестьянской семьи волжской слободы Густомесово. Родился в 1865 году. Сначала был матросом, кочегаром и, наконец, лоцманом. Навигация за навигацией! Новые города, люди, встречи. Тогда выучился и читать.

 Первые уроки грамоты дал местный дьячок. Книгами снабжали свои, слободские. Они привозили тоненькие лубочные, больше на исторические темы, книжки с красочными картинками на обложке. Родители, будучи неграмотными, книжное «расточительство» поощряли и чтение хвалили.

До середины 1890 годов ходил Лапин на судах, но по неизвестным ныне обстоятельствам оставил судовую службу и переменил занятия, стал книгоношей, офеней. Из рассказов сына известно, что книжный товар доставлялся домой с пароходов. Молодой книготорговец нагружался книжками и отправлялся по деревням, где и реализовывал печатную продукцию. Занятия эти в течение нескольких лет дали ему возможность скопить некоторые средства.

 В городе он снял квартиру в начале Мясницкой улицы и начал подготавливать собственное дело. Занимался сбором всякого старья: вещей и книг. Отделяя среди брошенного нужное, приводил к товарному виду и распродавал в торговые дни. Вероятно, эти занятия давали ему необходимые средства для прожития и для открытия собственного антикварно-букинистического дела.

 В начале ХХ века в костромских газетах можно было видеть объявления: «Антикварная торговля Ивана Леонтьевича Лапина в Костроме. Гостиный двор». Далее шёл длинный список вещей, предназначенных к покупке и продаже: «Золото, серебро, бронза, картины, фарфор, монеты, гравюры». Особо крупным шрифтом выделялось: «Книги и рукописи». Почти во всех объявлениях имелась фраза «Покупаю для своего музея. Особенно желательно что-либо о Костроме и её губернии».

 Под лавку он снял помещение внутри Гостиного двора. Дела его шли успешно, – он купил собственный дом на углу улиц Мясницкой и Лазаревской. Первый этаж был сдан купцу К. Яковлеву, второй этаж заняла семья. Одна из комнат была оборудована под домашний музей, прошлом не отмеченный ни одним путеводителем по городу.

 В столицах он завёл прочные деловые отношения с книгопродавцами, издателями, музеями, научными обществами. Часто бывал Лапин в Москве у издателя И.Д. Сытина. С ним долгие годы связаны они были тёплой, сердечной дружбой. В Москве останавливался только у него. Здесь он был принят, как родной, несмотря на постоянную занятость Ивана Дмитриевича, который всегда выкраивал время на общение с земляком-книжником. Многие вечера провели они в беседах. За чаем (оба не употребляли спиртного), всегда шёл разговор о Костроме, о книжной жизни, о культуре, а Лапине Иван Дмитриевич Сытин видел, прежде всего, товарища по книжному делу, подвижника просвещения, носителя знаний в народ. Лапин имел в издательстве значительный кредит, в моменты материальных прорух и помощь земляка.

 Костромское заведение Лапина скоро приобрело в городе репутацию дешёвой лавки. Здесь можно было купить книги по самой сходной цене, да ещё и в рассрочку. Появилась своя клиентура из всех слоев населения. Людям малообеспеченным, но желающим иметь книги, хозяин к покупкам по баснословно низким ценам прибавлял от себя книги-«призы». Это был подарок книжника читающей неимущей публике, его забота о ней. Часто отдавал и так, бесплатно.

 Я знал не один десяток костромичей, кто пользовался его услугами, получал и «призы», и бесплатные книги. А какими тёплыми словами говорили о нём старожилы. Так вспоминать о человеке спустя 50–60 лет после смерти – это ли не лучший памятник крестьянину-книжнику!

 В городе существовала тогда Губернская учёная архивная комиссия, с которой Лапин тесно сотрудничал. Собирал предметы и для своего домашнего музея. В 1909 году в Костроме состоялся Областной историко-археологический съезд, участником которого был и Лапин. В дни работы съезда в доме Дворянского собрания устроители развернули экспозицию музейных экспонатов, принадлежавших архивной комиссии и частным лицам. Экспонировалась и часть собрания Лапина.

Коллекция И. Л. Лапина на выставке в Дворянском собрании. 1909 г.

  В дни работы съезда состоялась торжественная закладка Романовского музея. Средства на его строительство собирались по подписным листам. В списках жертвователей был и Лапин. Позднее, в день открытия музея в мае 1913 года среди «лиц, пожертвовавших значительные суммы» на устройство музея, Лапин был лично представлен государю.

 Во время высочайшего визита в Кострому произошёл «домашний случай у Лапина». В пересказе Николая Ивановича это звучало так: «Под вечер на второй день приезда царской семьи в город к дому подкатили две пролётки. В первой ехал городовой, во второй ехали отец и ещё два незнакомых господина. Мать в окно увидела эту процессию, переменилась в лице и запричитала: «Что-то случилось! Видно, несчастье у Леонтьича». Побежала встречать. Городовой остался у дома и во двор не входил. Получив от матери подзатыльник – не вертись под ногами, – я был водворён на всякий случай в кухню под запор.

 Сидя там, по разговору я определил, что это гости пожаловали в отцов музей. Случай известный! Беспокоиться было нечего. Слышалось отцовское: «прошу, прошу» и «осторожнее». Как выяснилось позднее, одним из важных господ оказался великий князь Константин. Просидели около часа. Слышны были голоса, споры, затем всё стихало и через какое-то время начиналось вновь. Я понял, что идёт торг. Мать стояла в коридоре. Я слышал, как она шептала: «Зачем спорить, дурак. Неприятностей не оберёшься. Нашёл, кому перечить…» Высочайший визит закончился вполне благополучно.

 Сегодняшний читатель может представить себе состоятельного антиквара-букиниста, толстосума. И газетную рекламу «золото, серебро»… Нет! Нет! Никогда не было больших денег у этого человека. А если и скапливалась значительная сумма, то целенаправленно шла по назначению: на благотворительные сборы, пожертвования на устройство библиотек, читален, «на призы», на бесплатную раздачу книг. И он сам, и его семья жили без бытовых излишеств. Всё попросту, по-крестьянски.

 Я как-то спросил Елену Ивановну, младшую дочь Лапина, отчего у них такой неустроенный дом. Она ответила: «Он всегда был таким. У отца не было денег на ремонт. У нас постоянно текла крыша, и мать тайком от него скопила денег и купила железа для замены кровли. Но так её и не поменяли. После смерти отца железо продали. Надо было на что-то жить».

 Единственной роскошью в доме было его детище – музей и библиотека, где он отдыхал в часы досуга. Читал, любовался собранными предметами. Он знал их. Видел и ощущал красоту, восторгался работой старых мастеров. Он одинаково видел эту красоту и в иконе, и в изящной фарфоровой статуэтке, и в ржавом амбарном замке. Любовь свою ко всему прекрасному и к книгам старался привить Лапин и детям.

 Летом 1914 года, на одиннадцатом году жизни, исполняя родительскую волю, Николай отправился в Петербург, на «выучку». С рекомендательным письмом отца к руководству петербургского отделения фирмы «Товарищество М.О. Вольф». Здесь и началась практическая книжная школа провинциального мальчика. Он служил разносчиком книг и продавцом в разных магазинах товарищества.

 «Счастливое время, – вспоминал Николай Иванович, – там я по-настоящему узнал книгу и начал читать. Отношения с хозяевами были очень хорошие, и я ощущал себя частью громадного издательского организма. Время для чтения было. Я читал без счёту томов по русской истории, философии, наукам и особенно астрономии. Тогда, в «Товариществе», я впервые за казённый счёт, без вычета жалования, заимел отличный костюм и хромовые сапоги. «“Книжный мальчик”, одетый с иголочки, книжный служитель, – говорил Николай Иванович, – в таком обличье я стал представителем фирмы. Работа книгоношей доставляла мне радость. Даже вес тяжёлых связок книг, которые я таскал по крутым лестницам доходных домов, порой в самые высокие этажи, не омрачали моего существования. Это была приятная тяжесть. А каких людей я знал! Писатели, учёные, художники, книгопродавцы, букинисты, книжники – культура российская! Где она теперь?»

 Книжная столичная выучка воспитала и сформировала для провинции подлинного русского книжника, насквозь пропитанного идеями русской философии. Подготовила она молодого провинциала к служению просвещению.

 В марте 1919 года от туберкулёза умер отец. Многочисленные толпы знакомых и незнакомых, друзей и почитателей отца собрались в их доме. В газете сообщали: «После продолжительной и тяжёлой болезни, Волею Божиею, скончался Иван Леонтьевич Лапин». Отпевание состоялось в Покровской церкви. Оттуда гроб с телом Ивана Леонтьевича несли на руках до места захоронения на Лазаревском кладбище. Пришла телеграмма от И.Д. Сытина из Москвы, где он сожалел об утрате земляка-книжника и выражал соболезнование семье. Вместе с телеграммой пришёл и денежный перевод.

 По предложению нерехтского промышленника Н.И. Кожина, в прошлом клиента Лапина, большая семья стала периодически обменивать вещи из домашнего музея на продукты. Это был единственный выход из создавшейся ситуации в то голодное время.

 Николай работает истопником в банке, сторожем в книжном киоске. Во внеслужебное время целиком отдаётся книжному делу. Разбирает домашнюю библиотеку отца, сводит знакомство с местными книжниками, бродит в поисках нужных книг для себя и для других. Он много читает. Продолжает самообразование. Круг общения его обширен: местная интеллигенция, художники, коллекционеры, книжники.

 Встречи, споры, многочисленные контакты привели его в 1931 году к аресту. «За мысли русские, философские», – говорил Николай Иванович. Семь месяцев провёл он в пересылках и следственных изоляторах Ярославля и Иванова. Но «за отсутствием состава преступления» был отпущен домой. А в 1951 году его снова арестовали – «за инакомыслие». Вернулся в 1956 - м.

 У Николая Ивановича был очень неразборчивый почерк, и он часто просил сестру Елену переписывать его труды. Она исполняла эту работу. Что это были за литературные упражнения? Елена Ивановна объяснила мне, что это были записки свободно мыслящего человека, философа-книжника, где он высказывал свой взгляд на мир, на рациональное устройство жизни. К сожалению, записки эти не сохранились. Их по незнанию сдали в макулатуру.

 С открытием в конце 1956 года в Костроме букинистического магазина жизнь Лапина приобрела общественный смысл. Там хорошо знали его и уважали как общественного консультанта за знания, за помощь.

 Скоротечная болезнь прервала его жизнь в 1975 году.

 Три с половиной года я был знаком с ним. Николай Иванович вселил в меня книжное начало. Сам он в то время книг уже не приобретал, но читал, хотя зрение его было изрядно утрачено. Незадолго до смерти часть своей библиотеки он распродал. Это были книги по русской истории, философии, этнографии. Некоторые из них я и сегодня встречаю в букинистических магазинах. Экземпляры отмечены номерами, проставленными красными чернилами или красным карандашом на внутренней стороне переплета.

 Когда я открываю их, то сразу вспоминаю его слова: «Истина посажена в книги из космоса».