А. Анохин. Как уходила Волга зимовать.

Андрей АНОХИН

Как уходила Волга зимовать.

Волжские прощания и салюты.

 К осени менял свой облик и волжский берег, он очищался от всех летних устроений… Первыми уходили на зимовку общественные купальни и лодки. Хозяева купален уводили их буксирами в безопасные места на реке Костроме. За несколько дней до этого газетные объявления приглашали обывателей забрать из купальных гардеробов свои вещи. Буксир утягивал на зимовку и плавучий ресторан-театр «Чайка». Исчезали с водных стоянок лодки-катера, что летом отдавались в прокат горожанам. Владельцы собственных лодок перевозили их на зимний постой в частные дворы прибрежных жителей, уплачивая последним за услугу. Впрочем, немало лодок оставалось зимовать и на берегу, их запирали на прочные цепи.

 В сентябре мало-помалу сворачивалась береговая торговля. До будущего сезона закрывались бывшие тут в изобилии полки-киоски, из которых ещё недавно производилась торговля всем: провизией, мороженым, фруктовыми водами, книгами и газетами. Заметно убавлялось число крикунов-разносчиков,лоточников. 

Осеннее изобилие. Нач. ХХ в.

 Дачные пароходства, что обслуживали местные линии, переходили на осеннее расписание, значительно сократив количество рейсов. У грузовых же пристаней работа ещё шла полным ходом, штабеля товара почти исчезали лишь к концу октября. Товар, который не успели вывезти до закрытия навигации, убирался на хранение в склады, и для зимогоров, которые всё  летнее время трудились на погрузке-разгрузке судов, наступала пора безработицы…

Последние дачники. Пригородный пароход. Нач. ХХ в.

 В октябре-ноябре наступало время волжских «прощаний и салютов». Пассажирские суда, совершавшие последние в навигации отвалы, собирали на берегу толпу публики, которая специально приходила проводить команды в последний рейс. Надо заметить, что волжане пароходы любили, знали все суда поимённо. Приняв от костромичей добрые напутствия, суда отваливали, отвечая долгими многократными свистками. Если отвал выпадал на тёмное время суток, то команды отдавали салюты: «пароходы вспыхивали сотнями огней, затем мгновенно гасли и зажигались вновь». Картина имела трогательно-торжественный вид.

Отвал парохода. Фотограф М.Ф. Риттер. Нач. ХХ в.

 Иные пароходы уже больше не встретятся костромичам: за старостью навсегда сойдут с волжского горизонта. Часто и добротные суда с красивыми названиями совершали последний рейс от Костромы и в новую навигацию не объявлялись: их продавали в другие пароходства…

Встречи и прощания…  Нач. ХХ в.

 Рядом на грузовых пристанях тоже заканчивалась работа. Вслед последним отвалам, в октябре, уводили на зимовку в реку Кострому и разноцветные дебаркадеры. На берегу оставались лишь длинные деревянные мостки с поручнями, скользкие от дождей, основательно расхлябанные за сезон.

 Зимогоры с отходом последних пароходов теряли работу. Артели их распадались, беспаспортная «золотая рота» оставляла волжский берег, пускалась на поиски зимних занятий, пропитания и временного ночлега. Зима, как правило, несла им только голод, неуют, беспокойство от полицейских чинов. Надо было прибегать к разного рода ухищрениям, дабы не быть схваченным за бродяжничество. Правда, тем, у кого имелся «вид», опасаться было нечего: «черновская» ночлежка и от любого мороза убережёт, и чин не тронет, а Молочная гора всегда работу даст и зимой. На извозчике горожанину много не наездить – зимой дорого, зимогор же снесёт куда угодно покупки на руках, а груз на санях доставит, и всё задёшево, почти даром.

 Пароходы местных судовладельцев заканчивали рейсы последними. На Волге всякие проходящие суда уже были редкостью. Только на городском перевозе ходили два небольших парохода – «Горожанин» и «Костромич».

Костромские пароходовладельцы. Нач. ХХ в.

Берег левый, берег правый…

 В половине ноября начинался период ледостава. Был он разным по продолжительности  зависел от температуры воздуха. Переправа между заволжскими слободами и городом нарушалась. Перевозные пароходы ходили только во время оттепели, и то с опаской, боясь повредить корпуса и машины. И когда пароходы стояли в ожидании благоприятного состояния реки, селищенские крестьяне неплохо управлялись на своих лодках с перевозкой пассажиров в опасных условиях. Правда, деньги за своё ремесло они брали приличные, но и ответственность их за людей была безмерна.

 В дни, когда переправа была совсем невозможна, в город не поступала почта, и в скудный рынок обращалась Молочная гора, потому что значительная часть молочной продукции поступала сюда из-за Волги. А прибывающие в город пассажиры вынужденно разбирали номера в заволжских гостиницах.

Улица Чайковского. Малый бульвар. Фотография В.Н. Кларка 1908 г.

 Октябрьско-ноябрьская пора всегда вносила в жизнь отлаженного механизма переправы хаос, сумятицу, непорядок. В разные годы Волга вставала по-разному, и никогда нельзя было точно определить эти дни, отчего горожане прогнозы выстраивать не любили, предпочитали выжидать, целиком полагаясь на природу.

 Чтобы не понести убытков и не иметь неприятностей, предприятия и фирмы, связанные услугами железной дороги, вокзал которой находился на правобережье, дела свои обращали так, чтобы,  упаси Господь, не угодить в скверное непереправное время. Грузы со станции старались получить заблаговременно или, напротив, откладывали их доставку в город  до полностью устоявшейся безопасной ледяной дороги. Приспосабливался и костромской обыватель. К дням, в которые переправа невозможна, поездок по железной дороге не назначали.

 Пожалуй, более всего от отсутствия переправы страдали заволжские крестьяне и жители правобережной  Спасо-Никольской  слободы. Они терпели убытки от невозможности реализовать свой молочный товар. Молочная гора – место, монопольно принадлежавшее им для торговли, в такие дни пустовала. Не у дел оказывалась и другая категория заволжских жителей – городские фабричные рабочие. Мужская часть их в такие дни нередко пускалась в пьянство.

 Перевозные суда ходили и при небольшом морозце, но, как только тот усиливался, пароходы тотчас же отходили, оставаясь на Волге под защитой береговой стрелки в районе фабрики братьев Чумаковых. Теперь на переправе можно было видеть одни лишь лодки отважных селищенских крестьян, совершающих опасные рейсы. Впрочем, пассажиров, готовых к риску, бывало немного, да и тех заставляла только крайняя необходимость.

 Все ждали холодов, только они могли восстановить жизненно важную дорогу в городе. Внимая людским ожиданиям, мороз являлся и в несколько дней накрепко схватывал реку. Разнорабочие из городской управы заливали поверх основного дополнительный лёд, устанавливали фонари, вешки, а на случай промоин – деревянные стлани для спасения людей.

 Окрепший мороз в несколько дней накрепко схватывал волжские берега. Но редкий год обходился без сюрпризов – приходили оттепели, переправа нарушалась. Какое-то время её совсем не было. Почти исчезал в городе молочный товар, а тот, что предлагался, дорожал. Заволжские жители в эти дни были единственными в городе, кто знал столичные новости: на левый берег газеты не поступали.

 Селищенские крестьяне опять спускали лодки и ожидали рискового человека. Они были готовы исполнить несколько метров пути в образовавшейся промоине за плату, известную только им. Сильные оттепели в стрежневом течении вскрывали реку и возвращали к месту перевоза «Костромича» и «Горожанина». Для них прорубали специальные проходы – майны.

 Суда ходили с осторожностью, оберегая себя от ударов льда. Труднее всего приходилось «Горожанину». Во время движения его колёса даже при небольшом морозе обмерзали, что могло вызвать поломку. «Костромич» – судно более совершенное, винтовое – чувствовал себя в ледяных условиях увереннее. С приближением сильных морозов они уходили в реку Кострому городской затон.

 Зимняя переправа с морозами восстанавливалась. Несколько дней она была пешей, затем налаживалась и конная. От устройства её многие имели ощутимую выгоду. Время доставки пассажиров к вокзалу у извозчиков сокращалось, цена извозному маршруту повышалась. Новая широкая городская улица от людей и транспорта становилась оживлённой. В вечернее время её освещали керосиновые фонари, световая цепочка которых смотрелась с берегов необыкновенно красиво.

Пароходное зимовье.

 Близится окончание навигации. Совсем скоро перестанут курсировать суда на местных линиях. Уставшие за сезон, они совершат свой последний осенний рейс в затон на реке Костроме. Этой пароходной стоянке, что напротив Ипатьевского монастыря, более ста лет. Место вблизи слияния двух лет облюбовала речная публика не случайно. Даже в самый грозный волжский ледоход суда, стоящие на реке Костроме, не страдали от стихии. Стоянку надёжно защищал естественный участок суши – береговая стрелка. Но многие суда к концу навигации прихварывали, а иные заболевали серьёзно – требовался ремонт. На берегу против монастыря стоял чугунолитейный и механический завод братьев Шиповых. Многие волжские суда были оборудованы машинами его изготовления. Мастерам шиповского завода часто приходилось становиться судолекарями. Таких заведений со специалистами по пароходным делам в Поволжье насчитывалось немного…

Позднее, с ликвидацией шиповского дела, ремонт производили мастера Чижовского училища, имевшие в распоряжении порядочно оснащённые мастерские.

 С закрытием навигации эта речная местность при городе преображалась: начинала походить на солидный порт. Да, каких только судов не стояло здесь – всех систем и назначений! Давал город приют и пассажирским красавцам, и баржам-работягам, и скромным буксирам-паровичкам… Определяли сюда на отстой и пристани всяких компаний. За зимовку судовладельцы вносили плату в городскую казну.

 Избирали место отстоя хозяева судов: кто – намеренно, кто – вынужденно. При раннем ледоставе суда, не дошедшие до места назначения, устраивались здесь. На Волге не перезимуешь: ледоходом сомнёт судно или вовсе уничтожит. Бережёного Бог бережёт. Лучше укрыться от греха под городом, на реке Костроме. Тут ледоход мягкий, не опасный судам. Случалось, застанет какое-нибудь судно с грузом в пути ранняя зима – конец пути. Отобьёт капитан хозяину телеграмму, а тот или сам прибудет, или указание выдаст, как с грузом поступить. Или на хранение товар сдадут, или прямо на стоянке обратят к продаже.

Пароходное зимовье у Ипатьевского монастыря. Нач. ХХ в.

 Наполнится река постояльцами, свои пароходы встанут, и начинается в пароходном городке размеренная, деловая жизнь. Подготовят команды суда к зимовке и разъезжаются по домам, на отдых. Застынет городок, обратится в спячку.

 Ранней весной начинает оживать речная местность. Подтягивается отдохнувшая пароходная публика – механики, матросы, кочегары. Слышится стук инструмента: исправляют осенние неполадки машин, освобождают их от защитной смазки, положенной осенью на защиту от зимы – готовят суда к отвалу. Пройдёт немного времени, и задымят судовые трубы, закрутятся винты и колёса, и по большой воде, ещё не до конца очищенной ото льда, выйдут суда в стрежень реки. Отдадут они благодарственные гудки костромскому пристанищу и чистые, свежевыкрашенные, отправятся вновь в рейс по казённой и собственной надобности. Одни перед будущей зимой вернутся сюда опять, другие найдут для зимовки новое место.