БОРЬБА С УГОЛОВНОЙ ПРЕСТУПНОСТЬЮ

БОРЬБА С УГОЛОВНОЙ ПРЕСТУПНОСТЬЮ

В первые месяцы Советской власти основная тяжесть борьбы с преступностью легла на Всероссийскую чрезвычайную комиссию. В обращении, опубликованном в «Известиях» 3 апреля 1918 г., подчеркивалось, что ВЧК будет бороться «за полную безопасность и неприкосновенность личности и имущества граждан от произвола и насилия самовольных захватчиков...» Все население призывалось к борьбе с бандитизмом, к оказанию помощи органам Советской власти. В этот период еще не было единой системы уголовного розыска. Постановлением Совнаркома от 31 января 1918 г. «вся работа розыска, пресечение и предупреждение преступлений» возлагалась на ВЧК.¹

Однако условия требовали специального аппарата борьбы с контрреволюцией для обеспечения государственной безопасности, а также штатных государственных органов для охраны общественного порядка.

30 апреля 1918 г. президиум Костромского губисполкома утвердил губернскую чрезвычайную комиссию, в состав которой вошли большевики Николай Александрович Огибалов, Вячеслав Александрович Косульников, Михаил Васильевич Задорин и др. Первым председателем губчека стал Н. А. Огибалов.²

В декабре 1918 года в Костроме начинает работу под руководством губернского управления милиции новая служба уголовного розыска. Уголовно-розыскное бюро, унаследованное от старого аппарата и находящееся в ведении Наркомюста, по существу разбежалось.

Вновь созданное Центральное управление уголовного розыска (Центророзыск) разработало план «реорганизации всего уголовно–розыскного дела России» на основах «единообразного ведения».³ Юридической базой стала инструкция об организации уголовного розыска, изданная 5 октября 1918 г., где указывалось, что он «создается для охраны революционного порядка путем негласного расследования преступлений уголовного характера и борьбы с бандитизмом». В соответствии с разъяснением Центророзыска от 31 января 1919 г., губернское отделение являлось одновременно и городским. В Mapте 1919 года из Центророзыска поступило указание: «Ознакомившись с постановлением съезда Советов, начальник Центророзыска находит весьма целесообразным и своевременным открытие в городах Нерехте, Буе, Макарьеве, Ветлуге и Галиче специальных отделений УР». Первым начальником уголовного розыска губкомпартии утвердил Щукина С. В. Для удобства и продуктивности работы по борьбе с преступностью Кострома была разделена на 5 районных участков. Кроме того, выделялся специальный летучий отряд, предназначенный для борьбы с карманными кражами, кражами с возов и конокрадством.

С первых дней работы уголовного розыска губком РКП (б) направлял в эти органы самых верных людей – и не только руководителями, но и рядовыми сотрудниками. Вот один из приказов губернского управленцу уголовного розыска:

«Направленный Костромским губкомом РКП гражданин Костромской губернии дер. Кульково товарищ Прохоров Константин Григорьевич, партийный билет № 1233924, назначается на должность сыщика».⁴

Об условиях, в которых начинал свою деятельность уголовный розыск, можно судить по докладной Щукина в губисполком:

«Вверенный мне отдел в настоящее время находится в самом плохом положении:

1. Полное необеспечение активного состава теплой одеждой и обувью. Наступило сырое холодное время, а большинство агентов ходит в рваной обуви и холодных пальто, а некоторые в летних костюмах.

2. ...в некоторых летних рамах выбиты стекла, в зимних также, отчего температура в помещении стоит такая же, как и на дворе. В помещении сквозняк, сидеть больше часа невозможно».⁵

Никакой базы для начала оперативно-розыскной работы не осталось, даже учетная картотека «исчезла» в конце 1917 года.

В октябре Управление милиции получило циркуляр Центророзыска, в котором предлагалось представить в течение месяца фотографические карточки всех без исключения преступников на дактилоскопических бланках с отпечатками пальцев.

Таким образом, к концу 1918 г. с созданием уголовного розыска завершился первый этап строительства советской милиции на штатных началах. В основу построения советской милиции легли ленинские принципы демократического централизма. Они конкретно были воплощены в «двойном» подчинении милиции.

Одновременно создается Костромская городская милиция во главе с начальником и двумя помощниками. Ее аппарат в соответствии с административными районами распределялся на 3 части, во главе которых стояли участковые начальники, и 16 участков, возглавляемые участковыми комиссарами, которым придавались старшие милиционеры и милиционеры. Всего в штатах городской милиции числилось 148 человек. В связи с нехваткой рядовых милиционеров при городском управлении была создана команда охраны, укомплектованная за счет 60-ти добровольцев. Они, как и положено строевому подразделению, находились на казарменном положении.⁶

В ноябре 1918 года губисполком направляет для организации первой штатной милиции большевика Иоганесса Яновича Карро, который успешно выполнил поручение партии. Завершив работу по организации штатного аппарата рабоче-крестьянской милиции в апреле 1919 года, он направляется на работу начальником отдела управления губисполкома, а с октября 1919 года работает председателем губернской чрезвычайной комиссии.

Впервые были определены функциональные обязанности для каждого сотрудника милиции. Например, помощнику начальника по строевой части вменялось заведование наружной милицией, распределение постовой службы и наблюдение за исправным несением ее, заведование командой военных милиционеров, экстренные вызовы, руководство подавлением беспорядков, погромов, руководство обысками, производство дознаний в особо важных случаях. По канцелярии он заведовал столом по военным обстоятельствам, а также замещал начальника милиции в период его отсутствия.

Участковый комиссар обязывался хорошо знать свой участок, все учреждения, чайные, трактиры, рестораны всех домовладельцев. «Участковый комиссар разбирает все происшествия, происходящие в его участке, тяжбы домовладельцев с квартирантами, следит за участком в санитарном отношении, за исправным содержанием тротуаров, производит денежные взыскания, ведет переписку по ним, производит обыски по указанию начальника милиции, является на пожар, составляет протоколы о разных происшествиях, наблюдает за исправным несением службы ночных сторожей, несет дежурства в городском театре и в цирке».⁷

Порядок на улицах, площадях, в парках и других общественных местах с начала 1919 г. поддерживала постовая служба милиции, заменив первоначальные совместные патрули Красной гвардии с подразделениями Красной Армии.

В декабре 1918 г. «Инструкция милиционерам Советской рабоче-крестьянской милиции» предусмотрела раздел «Постовая служба», в котором определялись обязанности милиционера на посту. В частности, говорилось; что милиционер «является стратегом порядка, он обязан все видеть и быть на виду у всех, чтобы к нему всегда можно было обратиться за содействием». В Костроме начале 1919 года было организовано 11 постов, на которых несли службу 66 милиционеров по четкому графику: 4 часа дежурство на посту и 4 часа – в части. Таким образом, патрули служили круглосуточно. В обязанностях постового милиционера отмечалось: «На посту милиционер следит за всем происходящим вокруг, подает помощь в несчастных случаях, подбирает пьяных, задерживает все подозрительные грузы, восстанавливает порядок, когда он чем-либо нарушается. Во время дежурства, в части сопровождает задержанных в пьяном виде, арестованных».⁸

Постановлением Совета Обороны от 11 июля 1920 года милиция в снабжении продовольствием приравнивалась к частям Красной Армии, несущим гарнизонную службу. Во время иностранной интервенции и гражданской войны милиции не хватало оружия и обмундирования: во многих управлениях на несколько милиционеров приходилась одна винтовка, которая передавалась из рук в руки при смене постов. Так как все оружие направлялось в действующую армию, милицию вооружали из образцов, не предназначенных на текущие надобности Красной Армии. Поэтому многие сотрудники надеялись на трофейное оружие, добытое в ходе оперативных мероприятий или во время ликвидации бандитских формирований.

Инструкция НКВД и НКЮ от 12 октября 1918 г. «Об организации Советской рабоче-крестьянской милиции» предусматривала создание при городских и уездных исполкомах добровольных отрядов милиции. Рабочие и трудящиеся крестьяне – члены добровольных отрядов милиции охраняли общественный порядок добровольно и безвозмездно. В декабре 1918 г. добровольные отряды милиции организуются и в Костромской губернии.⁹

Выполняя указание партии и правительства, Главное управление милиции в июле 1920 г. потребовало от местных органов милиции очистить республику от наиболее опасных преступников-рецидивистов, ибо преступность в России неимоверно возросла. Губернским органам предписывалось «немедленно принять самые энергичные меры к изловлению наибольшего количества упомянутых преступников».¹⁰ Обстановка усугублялась низким политическим и культурным уровнем населения. С другой стороны, после Февральской революции буржуазное Временное правительство амнистировало бандитов, грабителей, убийц: из мест заключения вышло много опаснейших преступников, которые пополнили действовавшие на «воле» шайки и банды профессиональных убийц и грабителей. Все это не могло не сказаться на росте преступности в первые годы Советской власти:¹¹

Служба уголовного розыска только начинала свою деятельность, в аппарат пришли рабочие и крестьяне, не имевшие представления о розыскной работе, хотя многие из них прошли хорошую подготовку при ликвидации белогвардейских и кулацких мятежей. На первом этапе работы недостаток профессионального мастерства восполнялся у них высоким классовым чутьем. В методах работы преобладал личный сыск.

В 1920 году в Костроме и ее окрестностях действовало несколько профессиональных банд. Семейная банда Москалевых, банды «Пашки Колбасника» и «Егорки Кувалого» долго терроризировали население. Костромской уголовный розыск неоднократно выходил на след вора-рецидивиста и убийцы Павла Новожилова, «Пашки Колбасника», но опытному преступнику удавалось уходить от преследования милиции. 9 февраля 1920 г. уголовный розыск получил сообщение о том, что «Колбасник» убит двумя револьверными выстрелами в Заволжье между заборами склада «Мазут» и завода «Сосна». Осмотр места происшествия ничего не дал, только потом стало известно, что убийство совершено бандитами «Егорки Кувалого» (настоящее имя Егор Сулоев), которые не поделили награбленное добро с «Колбасником», но группа преступников так и оставалась на свободе, готовая в любой момент совершить новое преступление. Губисполком требовал принятия неотложных мер, и уголовный розыск сообщил костромичам приметы бандитов.

26 февраля красноармеец Комаров и житель Трудовой слободы Афанасьев случайно узнали о месте очередного сбора бандитов. Бандиты, обнаружив слежку, обстреляли Комарова и Афанасьева, однако общественникам удалось уйти от преследования банды и сообщить в уголовный розыск о случившемся. Дежурный уголовного розыска Сильвестр Евтихиевич Хаборский, получив сообщение, поднял по тревоге личный состав, а через 10 минут стало известно, что в 1-ю городскую больницу доставлен смертельно раненный агент УТРО Храмцов.

...В этот вечер Храмцов, выйдя из кинематографа на Царевской улице, встретил трех подозрительных лиц, в которых по приметам узнал бандитов Сулоева, Кучерова и Николаева. Он принял решение следить за ними до тех пор, пока не удастся с кем-нибудь сообщить в уголовный розыск. Однако в это время на улицах было пустынно, и опытные преступники очень скоро разгадали его план. Храмцову ничего не оставалось, как вступить в открытое единоборство с тремя вооруженными преступниками. Будучи раненым и теряя сознание, он сделал несколько выстрелов в убегающих бандитов, но им на этот раз удалось скрыться. Через месяц Храмцов скончался в больнице, а 29 февраля на Волге убили Владимира Афанасьева, который сообщил о месте сбора шайки «Кувалого». Обнаглевшие бандиты совершили серию убийств с целью ограбления, а в ночь на 3 марта они застрелили в Гридинской волости гражданина Тихомирова. 26 марта на Кинешемском тракте в 6 верстах от Костромы они убили и ограбили двух женщин. В этот же день недалеко от Кинешмы они зверски убили еще трех человек.

Решением губернского управления милиции создается специальная группа из работников Костромского и Кинешемского уголовного розыска. Благодаря разработанным оперативным мероприятиям в конце марта работники милиции задержали в Юрьевце на постоялом дворе двух бандитов. Однако «Кувалый» и на этот раз ушел. И только 31 марта его обнаружили и окружили агенты уголовного розыска в бане на окраине Юрьевца. На предложение сдаться Сулоев ответил огнем из двух револьверов. Через несколько минут его уничтожили.

Дезертир и убийца Семен Кучеров еще раньше, 12 марта, попался агентам губрозыска в Костроме на базарной площади. Видя, что площадь оцеплена, он открыл огонь, но работники уголовного розыска, рискуя жизнью, понимая, что применение оружия на базарной площади невозможно, взяли его живым. Ревтрибунал приговорил его и остальных членов банды к расстрелу. В сентябре 1922 г. губернский Ревтрибунал также приговорил к высшей мере наказания группу бандитов-цыган – семьи Москалевых. В документах Ревтрибунала отмечается, что «означенная банда по заранее обдуманному плану, поставив своей целью наживу преступным путем, вышла на большую дорогу и в течение 1920-21 и 22 годов совершала вооруженные нападения на мирно проезжавших граждан с целью грабежа, лишала их жизни для сокрытия своих преступных деяний».¹² Бандиты насиловали женщин, грабили и убивали граждан в Костроме, Ярославле, Нерехте. Инспектору Костромского губрозыска Бегунову удалось задержать банду и Ярославле, однако главарь Егор Москалев бежал из камеры Ярославского губрозыска. Его задержали значительно позднее.

В апреле 1919 года начальник милиции II района г. Костромы Айзин выявил шайку по сбыту кокаина во главе с Абрамом Мазовецким. Ревтрибунал принял решение: «Гр-н Мазовецкого и Уварова признать виновными в продаже кокаина в большом количестве, добывающими себе на этой торговле средства к существованию, и приговорить их к высшей мере наказания – расстрелу».

В первые годы Советской власти основной упор в работе милиции делался на личный сыск. Очень часто розыск возглавляли сами начальники органов. Много опасных преступлений раскрыл начальник Нерехтского уездного управления милиции. О нем ходили невероятные слухи, особенно среди бандитов и воров, которые считали, что если за дело берется Сучков, уйти невозможно.

Однажды поступило сообщение о том, что двое вооруженных бандитов днем ворвались в Армейский волисполком. Под угрозой оружия они заставили всех находящихся в помещении лечь на пол, захватили сундук с большой суммой денег, документами и исчезли. В первые дни расследования стало только известно, что грабители скрываются в Александрове в «ночном доме». Переодевшись нищим, Сучков явился в Александров, произвел разведку, выявил место, где скрываются бандиты, а на следующее утро наряд александровской милиции задержал грабителей.

Преступники неоднократно покушались на Сучкова, однако бдительный и осторожный сыщик им не давался. Однажды в лесу, близ деревни Козловцово Сидоровской волости, выстрелом из охотничьего дробовика один бандит ранил Сучкова. Но и на этот раз, превозмогая боль, Анатолий Арсентьевич обезоружил бандита «Прялова» и, приставив револьвер к его виску, заставил нести себя на спине в деревню. Каково было удивление крестьян, когда они увидели грозу округа, бандита, который везет на себе начальника уездной милиции...».¹³

Много опасных преступлений в начале двадцатых годов раскрыл начальник Костромского городского уголовного розыска Гаук, в том числе дело профессионального грабителя по кличке «Монах», который длительное время грабил и разбойничал в одиночку, неоднократно уходил от преследования и даже бежал из арестного помещения Костромской городской милиции. 9 февраля 1923 года Гаук получил сообщение, что «Монах» готовится к нападению на лабаз Зотова. Агенты губрозыска, проинструктировав хозяина, подготовились к задержанию преступника, но «Монах» на пути к лабазу вдруг исчез, как будто знал, что его ожидают. Значит, работал он не один. После многократных допросов свидетелей удалось установить, что в день преступления исчезает из дома его родной брат Константин Смирнов. На допросе в угрозыске Смирнов признался, что «на дело» он шел всегда впереди «Монаха» и, если в районе нападения замечал что-то подозрительное, то переходил на другую сторону улицы. Это служило сигналом для грабителя.

Поскольку раскрываемость преступлений была низкая, каждое раскрытое преступление становилось событием для всего коллектива – отмечалось в торжественной обстановке, отличившиеся поощрялись денежной премией или дополнительным пайком. Вот один из приказов по Костромскому управлению уголовного розыска от 2 октября 1922 года: «Губрозыском разыскивался известный вор-бандит Жоравин Николай Демидович, который несколько раз попадался агентам губрозыска, но каждый раз ускользал из рук, завязывая с преследовавшими его агентами перестрелку. Терпение сотрудников губрозыска по розыску Жоравина иссякло, и мой помощник тов. Хаборский с инспектором т. Груздевым задались целью во что бы то ни стало разыскать и задержать Жоравина, для чего ими были приняты все имевшиеся в их руках средства и сведения. 1-го сего октября Жоравин был задержан в вагоне ярославского поезда на ст. Нерехта. Жоравин и на сей раз сделал было попытку ускользнуть из рук т. Хаборского и Груздева и схватился за имевшийся у него в кармане пиджака наган, но выхватить ему не удалось, так как Хаборский и Груздев при помощи посторонних пассажиров успели Жоравина обезоружить, и он сдался.

Вместе с Жоравиным задержана его сожительница Мария Пичугина-Савельева, у которой при личном обыске обнаружен финский нож.

Таким образом, губрозыск вычеркнул из своих списков разыскиваемого бандита Жоравина, а население Костромской и других губерний, а также общественные и государственные склады и магазины избавились опасного и неуловимого вора.

Задержание Жоравина отношу к энергии т. Хаборского и Груздева, которым объявляю от лица службы благодарность и выдаю им из 15-процентного фонда по 2500 рублей каждому в награду.

Приказ сей прочитать всем сотрудникам активной части губрозыска и принять к сведению. Начальник Костромского управления губрозыска Гаук».¹⁴|

С первых дней Советской власти самое пристальное внимание уделялось вопросам укрепления законности в органах.

В декабре 1918 г. Главмилиция разработала и утвердила «Общую инструкцию милиционерам Советской рабоче-крестьянской милиции», «Инструкцию районным начальникам и помощникам», «Инструкцию старшим и дежурным по району милиционерам», «Инструкцию об употреблении оружия». Все эти акты были затем одобрены Всероссийским съездом заведующих губернскими и городскими управлениями рабоче-крестьянской милиции, который состоялся в декабре 1918 г. Устанавливая обязанности милиционера по документальному оформлению фактов нарушений общественного порядка, инструкции обращали главное внимание на выявление нарушений действующих законов, декретов и постановлений рабоче-крестьянской Советской власти.

Принцип революционной законности, безусловно, осуществлялся даже в условиях политики военного коммунизма. В частности, в резолюции первого Костромского губернского съезда командного состава рабоче-крестьянской милиции (август 1918 г.) говорилось: «...Милиция стоит на страже революционной законности и призвана защищать интересы бедняков и середняков… На милицию может быть возложена и культурная работа – распространение на местах, разъяснение постановлений и декретов Советского правительства... Работник милиции в деревне представитель закона».¹⁵

В. И. Ленин постоянно и настойчиво требовал от всех должностных лиц и граждан неуклонного и строжайшего соблюдения закона. Так, 15 марта 1919 г. на станцию Шарья Костромской губернии поступила телеграмма: «Чрезвычайной комиссии по борьбе со спекуляцией. Рабочие государственного лесопильного завода Иван Куликов и Елена Григорьева жалуются на конфискацию у них 7 пудов ржи на 14 едаков. Сообщите причину. Предсовнаркома Ленин».¹⁶

Известно, что В. И. Ленин проявлял самое внимательное отношение к жалобам костромичей. В январе 1919 года, когда крестьянский съезд Андреевской волости Костромского уезда пожаловался в редакцию газеты «Известия» на неправильные действия местных властей, содержание письма стало известно В. И. Ленину. Он предложил народному комиссару внутренних дел Г. И. Петровскому «назначить ревизию Андреевской волости, опубликовать и разослать циркуляр-копию по волостям, а виновных предать суду».¹⁷

В те суровые годы малейшая провинность со стороны сотрудника милиции не оставалась безнаказанной. Когда в 1920 г. работники буйской милиции на железнодорожной станции обнаружили бесхозную лошадь и, вместо того, чтобы объявить розыск хозяина, использовали лошадь в служебных целях, приказом губернского управления виновные сотрудники и начальник были предупреждены, что впредь за подобные проступки они будут привлечены к суду.

Особое внимание партия уделяет укреплению революционной законности в период перехода от политики военного коммунизма к НЭПу. В этих условиях работникам милиции требовалось особенно вдумчивое и сознательное отношение к происходящим в стране процессам, повышенное чувство социальной справедливости.

Газета «Красный мир» в январе 1923 г. в своей редакционной статье «Законность и милиция» писала: «Для того, чтобы население с должным доверием относилось ко всем требованиям милиции, чтобы все эти требования исполнялись немедленно и с полной готовностью, население прежде всего должно быть уверено, что вся деятельность милиции проникнута революционной законностью, что здесь не может быть и малейшей степени произвола.

Это положение приобретает особую важность, если принять во внимание, что в понятие «революционная законность» входит также исполнение неписаных законов, соблюдение обычных норм общежития, издавна точно установленных. Как, например, можно указать на обязательность вежливого обращения, на необходимость предупредительности».¹⁸

Ярко выраженный классовый характер носили и нормативные акты НКВД. Красной нитью в них проходило соблюдение классовых интересов пролетариата. Все это являлось примером для местных органов. Даже в административной практике неукоснительно соблюдался этот принцип. Начальник губернского управления милиции А. И. Козловский в марте 1924 г. на городском совещании по борьбе с преступностью отмечал: «При проведении административных взысканий за нарушение различных постановлений Советской власти мы проводим классовый принцип. Для примера возьмем хотя бы сведения о количестве оштрафованных по городу в декабре: рабочих оштрафовано 148 чел. на 565 рублей, крестьян – 27 чел. на 148 руб., безработных – 93 чел. на 272 руб., служащих – 44 чел. на 403 руб. Таким образом, каждый рабочий в среднем штрафовался на 4 руб., а торговец – на 15 руб.».¹⁹

Источники и литература:

1 – Из истории ВЧК 1917–1921 гг. М. 1958 г., стр. 91

2 – «Северная правда», № 298 21 декабря 1967 г.

3 – История советской милиции, т. 1, 1977 г., стр. 77

4 – ГАКО, ф. 423, оп. 1, д. 32, л. 39 5– ГАКО, д. 423, оп. 1, д. 32, л. 78

6 – ПАКО, ф. 383, опись 1, ед. хр. 18, связка 2, стр. 37

7 – Там же, стр. 115

8 – Там же, стр. 115–116

9 – История советской милиции, т. 1, 1977, стр. 55

10 – «Рабоче-крестьянская милиция», 1922, № 1, стр. 55

11 – Отчет о работе I губернского съезда работников административного аппарата Костромской губернии, 1926 г., стр. 13

12 –ГАКО, Р–1269, дело 412, оп. 1, л. 28

13 – «Северная правда» 13 ноября 1979 г.

14 – ГАКО, ф. р. 219, д. 28, л. 57

15 – История советской милиции, т. 1, М. 1977, стр. 62

16 – Ленинские документы о костромском крае, 1970, стр. 90

17 – Там же, стр. 13

18 – «Красный мир», № 8, 13 января 1923 г.

19 – «Северная правда» № 54, 6 марта 1924 г.