* Усадебные миры в Доме костромского дворянства.

Сизинцева Лариса

Господа избиратели: 

Усадебные миры  в Доме костромского дворянства.

// Жизнь в усадьбе. – 2007. - №1. – С. 26-30.

    Костромичи спешат сегодня по своим делам, не задумываясь о том, как просто вынырнуть из этой суеты. Достаточно всего лишь открыть филенчатую дверь белого особняка, который значится по проспекту Мира под седьмым номером, подняться по кованой ажурной лестнице с маскаронами – и меняется ощущение пространства и времени.  Стены, отделанные под мрамор, арки и полуколонны в духе позднего ампира – все это позволяет вернуться на столетие назад, в Дом костромского дворянства. Немало способствует тому и уместная в этих стенах выставка музея-заповедника «Костромское дворянство. Традиции. Обычаи. Судьба».

С.Ф. Купреянов, в 1815-1818 и 1830-48 годах - предводитель Костромского дворянства

Собственно, здание строилось не для дворян. В 1780-х гг., когда Кострома только начинала отстраиваться в камне по новому, регулярному плану, основной объем его был возведен купцом М.П. Дурыгиным для собственной его фамилии. Однако позже род разорился, наследники не смогли удержаться в купеческом звании, и 5 февраля 1837 г. уже мещане Дурыгины продали свой трехэтажный дом.

Печать и штамп Костромского губернского предводителя  дворянства.   XIX - нач. XX века

Особенностью костромского дворянства, купившего здание, было преобладание бедных, мелкопоместных семей. В канун Александровских реформ, в 1857 г. из 5086 потомственных дворян губернии около 600 вообще не имели крестьян, а более 2,5 тысяч имели менее 50 душ, причем первые «потеряли все достоинство дворянского звания и приблизились к крестьянскому быту»[1].

  Думается, именно поэтому выборные органы сословного самоуправления долгое время располагались в наемных помещениях. Только к началу XIX столетия «дворянская дума» расположилась в собственном деревянном здании, «о ветхости и непригодности которого неоднократно докладывалось собранию» [2]. М.Н. Зузин, исследовавший историю дома, осторожно замечал: «кажется, он находился на берегу Волги, около Вознесенской церкви, вблизи старого театра» [3]. На выставке представлен чертеж фасада дома дворянской думы в Костроме работы Н. Сумарокова (Нач. ХIХ в.)

   Долгие (более трех десятилетий) попытки собрать средства на ремонт не увенчались успехом. Было отвергнуто несколько замечательных, но затратных  проектов,  и тогда-то по предложению С.Ф. Купреянова был куплен опустевший и запущенный купеческий дом. Под ногами хрустели битые стекла, скрипели полуоторванные двери без замков и ручек, свистел ветер в кафельных печах.   Только сгнивший дубовый паркет и остатки лепнины напоминали о былом благополучии здания, заросшего липами и ягодными кустами.

Дом Дворянского собрания

 Как ни дорог казался ремонт, но обошелся он все-таки в меньшую сумму, нежели строительство нового здания по оригинальному проекту. План и смету перестройки составил замечательный архитектор М. Праве, который не дожил до завершения работ.

Ажурная чугунная лестница (начало)	Меж"этажная площадка
Элементы ограждения	Запасной выход из Белого зала

   По его предложению часть комнат была сломана, а вместо них сооружен замечательный Белый зал, где и собрались в январе 1839 г. дворяне всех 12 уездов Костромской губернии. Они «остались в высшей степени довольны капитальностью ремонта и роскошью отделки»[4].

Белый зал

Герб Костромской губернии (украшение на стене)

Сегодня интерьер восстановлен реставраторами, и на стенах снова можно увидеть гербы уездных городов губернии, как свидетельство былой ее славы.

    Боковая  и торцовая  стены прорезаны двумя ярусами окон, которые наполняют все пространство зала светом и воздухом. Между окнами – торжественные трехчетвертные колонны коринфского ордера. Зеркала на глухой продольной стене отражают не только свет, но и  оконные переплеты, и кажется, будто окна освещают зал с обеих сторон.   Второму ярусу окон в глухой стене соответствуют хоры для публики, напротив торцовой стены в экседре на этом уровне находятся хоры для музыкантов.

   Когда-то в нише на стене был расположен список всех губернских предводителей дворянства с 1785 года. Начиная с 1839 г. все они занимали свои должности в результатах выборов, проходивших в этом самом зале.

Список Губернских Предводителей дворянства с 1785 года

   Раз в три года в губернский город съезжались дворяне  всех уездов, чтобы выбрать губернского и уездных предводителей, депутатов и секретаря дворянского собрания, почетных попечителей средних учебных заведений и прочее, и прочее. Заслушивались отчеты, утверждались сметы, кипели страсти.

Аванзал. Один и тот же ракурс в разное время. Нижнее фото более позднее.

              Голосовали, опуская в урны белые и черные шары. О тех, кто получил большее количество черных шаров, говорили, что их «прокатили на вороных». Иногда претенденты на  выборные должности использовали в своих целях бедных дворян, населявших по преимуществу в Буйском уезде окрестности реки Корёги, а в Галичском – р. Куси. Несмотря на бедность, они имели богатые родословные и были "столбовыми" дворянами. Н.П. Колюпанов  вспоминал, что их привозили в губернский город, где "патрон заказывал определенное число мундиров и держал  набранных им дворян на кухне. Поутру их снаряжали и гнали в собрание, где они исполняли приказание, то есть гудели, когда нужно, и клали шар в определенную сторону. По окончании заседания дворян прогоняли домой, раздевали и запирали в предупреждение пьянства и перехода за повышенную плату к противнику"[5].   Только вве­дение 100-душного избирательного ценза прекратило  подобные злоупотребления.

Белый зал с портретом императора

   Наверное, самый торжественный момент в истории этого зала пришелся на вечер 19 мая 1913 года. В Кострому, которая была «колыбелью» царственного рода, на празднование 300-летия Дома Романовых приехал последний император России. В Белом зале он обходил ряды дворян, милостиво разговаривал с представлявшимися ему, а в заключение вечера поднял бокал вина «за процветание и здоровье   костромского дворянства».

Екатерининский зал

Аркада между залами

Императрица Александра Федоровна, поприветствовав дам, проследовала в расположенный напротив Екатерининский зал, где ей были предложены чай и фрукты, а наследнику-цесаревичу преподнесен альбом с видами дворянского собрания. Позже к ним присоединился и император. На следующий день в Белом зале прошел бал, который туром вальса открывал губернский предводитель дворянства М.Н. Зузин с великой княгиней Ольгой Александровной.

   Билет на этот бал «без права передачи», как и визитная карточка предводителя, представлены в экспозиции Большой гостиной или Золотого зала. Именно его прежде его называли Екатерининским, благодаря расположенному на торцовой стене портрету императрицы, даровавшей дворянству органы сословного самоуправления. Сегодня место этого полотна, утраченного в революционные годы, занимает огромный портрет Петра I  работы К.Ф. Рейхерта. В 1913 г. он поступил в собрание Романовского музея из Петербургской Академии художеств [6].

   Справа от входа, у окна – бюст последнего (до 1797 г.) наместника костромского, Ивана Варфоломеевича Ламба, а рядом в витрине – массивная печать дворянства Костромского наместничества. Здесь же лежат более поздние и менее  представительные печати и штампы костромского губернского предводителя дворянства. Они напоминают о том, что одной из важнейших функций собрания было ведение делопроизводства и хранение родословных книг и документов, подтверждающих принадлежность к сословию. Последние первоначально писались от руки, заверялись собственноручными подписями высочайших особ, а со второй половины XIX столетия  были заказаны типографские бланки, в которые оставалось только вписать данные нового дворянина. Но и те, и другие документы с равной тщательностью хранились в усадебном архиве.

   Несколько небольших помещений, следующих за Екатерининским  залом,  вводят нас в миры костромских дворянских усадеб. И первый, самый важный из них - "мужской мир".         Он представлен кабинетом хозяина усадьбы. Главное  «действующее лицо» этого небольшого и тесного зала – тяжеловесный диван карельской березы, сохранившийся от обстановки усадьбы Денисово, принадлежавшей роду Зузиных. Скорее всего, сработан он был не в столицах, а здесь же на месте каким-нибудь дворовым: никаких следов мебельной «моды» или других изысков. Мягкий и покойный, диван располагал к дружескому общению, к курению лежащей рядом трубочки с длинным чубуком. На ломберном столе разбросаны карты, которые были любимым способом скоротать время в мужской компании.

Интерьер Григоровских гостиных

         И все же отдыху всегда предшествовали труды. Прежде, чем опуститься на диван, необходимо было построить само здание усадебного дома, в котором можно будет этот диван поставить. На выставке много фотографий усадебных построек. И все же наиболее распространенным можно считать тот, что изображен на чертеже безымянной усадьбы, - одноэтажный деревянный дом с традиционным шестиколонным портиком при входе – тень воспоминаний о классической древности.

План неустановленной усадьбы, начерченный учениками.  Вероятно таким образом они закрепляли знания по геометрии.

Рядом – план еще одной неустановленной усадьбы, начерченный хозяйскими детьми. Вероятно, таким образом они закрепляли знания, полученные при изучении  геометрии. Эти «домашние» определения – «сашенькина комната», «дядюшкина спальня» - подчеркивают то, что пространство усадьбы воспринималось как сугубо приватное.

 Само «время усадьбы» складывалось как время семейное, фамильное. Память связывала с тем или иным членом семьи возникновение построек на территории усадьбы, строительство храма с неизменным поминовением во время каждой службы «зиждителя храма сего». Пространство «осваивалось» семьей на протяжении десятилетий, которые складывались в века. Высаживались и забрасывались сады и парки, погибали в разбитых оранжереях диковинные растения, но дети, играя среди них, жили в «фамильном времени».

   Независимо от достатка и вкуса владельца, усадебный дом хранил семейный архив, необходимый для подтверждения прав на дворянство или владения. Об этом напоминает давно вышедший из употребления предмет – шкафчик-вотчинник из усадьбы Светочева Гора. Каждое из отделений предназначалось для документов на то или иное сельцо или деревню с пустошами.

   Часто документальный ряд семейной памяти подтверждался изобразительным, портретные галереи разного художественного достоинства были почти всюду. На выставке портреты из разных усадеб присутствуют почти во всех залах, хотя лучшие образцы включены в основную экспозицию.

   Образование в дворянской среде не всегда было в чести. Могло не быть библиотеки, но семейные реликвии были всегда. То были не обязательно ценные в денежном выражении вещи, но с ними всегда были связаны семейные истории или память о предках: будь то награда, бокал с вензелем императрицы, трофейная пушка петровских баталий или николаевская шинель деда.

   На выставке представлена трофейная пушка XVIII в. из усадьбы Черевиных Нероново и  военные награды разных поколений – медали за победу при Чесме (1770 г.), в память Турецкой кампании 1828-29 гг., за взятие Парижа 19 марта 1814 г. Не исключено, что именно возвращаясь домой из освобожденной Европы,  кто-то из костромских помещиков купил и Новейшую почтовую карту Германии с другими приграничными странами, напечатанную в Аугсбурге в 1813 году.

   Как пример наградного оружия костромских помещиков показана казачья  шашка одного из владельцев солигаличской усадьбы Нероново, П. А. Черевина, личного друга Александра III.  На клинке надписи: «В память турецкой войны 1877 года» и « Командиру Собственного  Моего Конвоя Свиты моей Генерал-Майору Черевину». На позолоченной рукояти - надпись «За храбрость» с белым георгиевским крестом.

   Эти и подобные им реликвии были документами социальной значимости человеческой жизни, они были следами того «времени социальной реализации», ставшего «фамильным временем». Историческое линейное время семьи, рода вплеталось в историю страны, понимаемую как историю государей, которая в свою очередь тоже рассматривалась как семейное время, вплетенное в библейскую историю человечества, и в результате вся история человечества воспринималась по образцу истории большой семьи. Часто в усадебных архивах хранились рукописи, подобные этой:  «Генеалогия или родословие знатных властелинов, князей и царей, начинающееся от Адама даже и до всего настоящего времени с прописанием лет...» (1756).

   Общение между семьями осуществлялось в двух основных формах: многодневные поездки в гости (короткие визиты при значительном расстоянии между усадьбами были бессмысленны), и, прежде всего для мужчин, «отъезжим полем» — осенью, на время псовой охоты. Последняя заслуживает особого внимания.

   «Главная дворянская потребность или, как ныне выражаются, главный идеал состоял тогда в псовой охоте»,— вспоминал Н. П. Макаров о первой четверти XIX в., но столь же справедливо это высказывание и для последней четверти, если не половины предыдущего столетия. «Эти единственно важные в то время дворянские занятия происходили с необыкновенною торжественностью»,— пишет тот же мемуарист. Охота, собиравшая дворян разного достатка из нескольких уездов, становилась местом сословного представительства, местом борьбы самолюбий. « Случалось, что в споре о том, которая из борзых поймала русака, Стрелка ли столбового Семена Ивановича, или Обругай тоже столбового Николая Александровича, дело доходило до охотничьих ножей и кончалось порядочными царапинами и порезами рук или чего другого. Но потом все это сейчас же предавалось забвению и заключалось братскими объятиями, поцелуями и орошением славных, боевых ран черемуховкой или рябиновкой»[7].  На выставке эта важная часть мужского мира представлена картиной неизвестного крепостного мастера «Псовая охота А.И. Зузина» из той же усадьбы Денисово Костромского уезда. Однако не пренебрегали охотники и огнестрельным оружием. На стене рядом с охотничьим рогом и пороховницей висят ружья, среди которых – штуцер западноевропейской работы, с которым ходили на крупного зверя.

Кабинет хозяина усадьбы, над диваном картина "Псовая охота" А.И. Зузина,  х.м. 1846 г.

     Н.П. Макаров, выросший в солигаличской усадьбе Вылинкино, вспоминал: «Умственное образование провинциального дворянства стояло тогда на самой низкой степени. […] Большинство тогдашних взрослых и пожилых дворян не было обучено ничему, кроме русской грамоты, и то с грехом пополам, да четырех правил арифметики. Вот и вся недолга. […] Вследствие  всего этого  ум, образование и таланты тогда не ценились, не ставились ни во что; а ценились одни известной степени чины, известное количество декораций на груди и на шее, и, наконец, известные цифры ревизских душ, родовых или благоприобретенных, все равно»[8].

       И, тем не менее, есть основания утверждать, что мемуарист несколько преувеличил. В пользу  этого говорит деятельность таких помещиков  Костромской губернии, как историк Н.С. Сумароков, исследователь и переводчик «Слова о полку Игореве», педагог Н.Ф. Грамотин, драматург и переводчик П.А. Катенин, историк и журналист П.П. Свиньин, литератор и педагог Ю.Н. Бартенев… Этот список можно было бы продолжать, хотя нельзя не признать, что они на общем фоне были скорее исключением, чем правилом.

         Есть в литературе и упоминания об усадебных театрах, роговых оркестрах. В усадьбе Нероново была собрана большая коллекция оружия работы отечественных и западноевропейских мастеров. Некоторые образцы представлены на выставке, но наиболее редким среди них можно считать японскую катану.

   Сохранились усадебные библиотеки, коллекции рукописей.  Они подтверждают принадлежность многих своих владельцев к одному из самых распространенных увлечений эпохи,  идеям масонского братства. Одна из таких книг – «Открытие волшебных таинств…» Эккартсгаузена – представлена на выставке. Масонская символика прочитывается и на сафьяновом портфеле из усадьбы Патино, один из хозяев которой, А.Я. Купреянов, был другом известного масона А.Ф. Лабзина. В собрании музея есть масонский знак, происхождение которого пока не удалось установить.

         Но мужская рука в костромских усадьбах тянулась чаще к оружию и картам,  нежели  к перу или книге. А вот девичья рука частенько перелистывала книжные страницы. Библиотека чувствительных романов была неотъемлемой частью мира воспетых Пушкиным «уездных барышень». В их альбомах вписывали не только банальные мадригалы, но и стихи хороших поэтов. Один из таких альбомов сохранился в собрании музея.

  Некоторые барышни и сами писали стихи. Широкую известность благодаря поэтической переписке с А.С. Пушкиным приобрела костромская поэтесса А.И. Готовцева. Высоко ценили современники и творчество ее племянницы, Ю.В. Жадовской.

Будуар

Конечно, «женский мир» изменялся с замужеством. В него входила семья, дети, хозяйственные хлопоты. Но через все возрасты женщины проходило рукоделье. Вышивали шерстью, шелком, конским волосом. Дворовые девушки  вышивали  бисером, плели кружево. Дворовые были неотъемлемой частью усадебного мира, а в усадьбах мелкопоместных дворян они становились членами семьи.

   Казалось, что все эти обычаи и традиции – на века. Но времена менялись, менялась и жизнь усадеб. После отмены крепостного права началось разрушение этого мира, а последнюю точку поставил 1918 год, когда все владельцы были выселены из своих родовых гнезд, а имущество предано разграблению.

   Казалось, что возврата к прошлому не будет. И костромичи смеялись над бывшим бухгалтером  А.А. Григоровым, который, выйдя на пенсию, стал регулярным посетителем костромского областного архива. День за днем он перебирал старые дела дворянского собрания, выписывал сведения о дворянах, сначала – о своих родственниках, потом – о своих земляках, а потом – и о дворянах остальных губерний, поскольку все дворяне оказались между собой в ближнем и дальнем родстве. Позже, при издании «Лермонтовской энциклопедии», собранные им сведения были использованы даже без упоминания его имени. И уже после его смерти приехали «из всех концов земли» родственники великого поэта, чтобы почтить память генеалога. 

   Заканчивается выставка рассказом о судьбе А.А. Григорова и о первом постсоветском предводителе Костромского дворянства, В.В. Дягилеве, племяннике знаменитого импресарио, организатора «русских сезонов» в Париже. Сам Василий Валентинович, служивший на медицинском поприще, как и А.А. Григоров, сохранил самые высокие идеалы дворянства, которые прошли горнило страшных испытаний ХХ века. По его признанию, им всю жизнь руководили вера в Бога, любовь к Отечеству и долг по отношению к профессии. Если новые поколения костромичей смогут продолжить эту традицию – может быть, возродится и мир усадьбы?